Sgt_Fill
Любеч
Утро выдалось хмурым и сырым. Моросящий дождь превращал землю вокруг завода в вязкую кашу, а туман, стелющийся по холмам, скрывал очертания барж и покосившихся домов на берегу высохшей реки. В этот раз в рейд шла лишь малая часть группировки — те немногие, которых Мюллер решился доверить Зигфриду. Особое внимание уделяли радиоаппаратуре — тяжёлые ящики с антеннами и аккумуляторами несли сразу трое, чтобы пробить аномальное поле и не потерять связь с «Путём Дураков»1.
Зигфрид шагал вдоль колонны, поглядывая на бойцов. Остановился возле Алексея, бросил взгляд из-под лобья:
— Ну что, придумал себе позывной?
Алексей пожал плечами:
— Имя мне ближе. Не вижу смысла в этих кликухах.
Зигфрид нахмурился:
— Своенравие здесь не ценится, боец. Позывной — не просто кличка, это часть системы. Но ладно, оставайся пока без позывного. Только не жалуйся потом, когда тебя будут путать с другими Алексеями.
Колонна двинулась по разбитой дороге вдоль русла. Дождь усиливался, превращая лужи в грязевые ловушки. Рядом с Алексеем шагал Судья — его ровесник, худощавый, с внимательным, чуть насмешливым взглядом. Они давно держались вместе, но сегодня Судья был особенно молчалив, пока не заговорил сам:
— Ты знаешь, Лёха, — тихо бросил он, — в Зоне выживают только те, кто не боится быть жестоким. Здесь нет ни закона, ни справедливости. Только ты и твой ствол.
Алексей взглянул на него исподлобья:
— Неужели ты веришь, что всё так просто? Что только жестокость решает, кто останется в живых?
Судья усмехнулся, не сбавляя шага:
— Не просто. Но честно. Я давно для себя решил: если приходится убивать — я не просто стреляю. Я выношу приговор. Считай, что я здесь — Судья. Каждый раз, когда жму на спуск, я представляю, что вершится правосудие. Только такое, какое здесь возможно.
Алексей задумался, чувствуя, как слова друга отдаются в нём тревожным эхом.
— А если ошибёшься с приговором? — спросил он.
Судья пожал плечами:
— В Зоне ошибаются все. Но если будешь сомневаться — сам окажешься на месте тех, кому вынес приговор. Здесь цель оправдывает средства, Лёха. Только так можно выжить.
Отряд шел по Рыжему Лесу. Здесь, по словам связного, находилась аномалия «Пузырь» — телепорт, ведущий прямо в Любеч. Проверили снаряжение, детекторы. Наёмники молча смотрели на дрожащий воздух аномалии. Один из бойцов, нервно сглотнув, первым шагнул в «Пузырь» — и исчез. За ним, по очереди, уходили остальные. Алексей почувствовал, как земля уходит из-под ног, а потом — резкий холод, вспышка света и глухой удар в грудь. На мгновение всё исчезло, а затем он оказался на пустынной улице.
Любеч встретил их тишиной, нехарактерной для Зоны. Ни крика вороны, ни шороха мутантов — только ветер, гудящий между бетонными коробками маленького городка для учёных. Плотная застройка, пустые жилые дома, заросшие бурьяном аллеи, разбитые фонари и ржавые велосипеды, брошенные у подъездов. На стенах — выцветшие лозунги, граффити, следы недавних боёв. Всё казалось замершим, как будто город ждал чего-то страшного.
Колонна осторожно двинулась к центру. Алексей, шагая между пустыми домами, отмечал на стеклах следы когтей, на асфальте — пятна крови.
— Слишком тихо, — шепнул кто-то сзади.
— Не нравится мне это, — ответил другой.
На площади, где возвышался памятник В.И. Ленину, наёмники остановились. В этот момент раздался первый выстрел. Из окон и подвалов хлынули фанатики «Шёпота», а вместе с ними со всех сторон завыли стаи слепых псов.
— Верни нам шёпот! — разносилось эхом по площади.
Бой длился несколько часов, к вечеру асфальт был усеян телами и обломками снаряжения. Те, у кого кончались патроны, бросались в рукопашную, автоматные очереди сменялись руганью и отчаянными криками. Алексей залёг за бетонным парапетом, выцеливая мутантов, пока позади него Судья заряжал очередной рожок патронов. Все звуки давно смешались в один гул. Он видел, как рядом падает знакомый боец, как стаи собак рвут плоть наёмников, как радиоаппаратура разлетается в щепки от очереди пулемёта. Волна за волной накатывали фанатики и мутанты, и с каждой минутой бой становился всё безнадёжнее.
Когда всё стихло, на площади осталось меньше десятка наёмников. Остальные — мертвы. Алексей, тяжело дыша, помогал Зигфриду, раненому в плечо, подняться, пока Судья с парой бойцов прикрывал их отход. Остатки группы отступили на окраину и заняли двухэтажный кирпичный дом. Связи не было, радиоаппаратура уничтожена. Снаружи слышались крики фанатиков, патрули «Шёпота» прочёсывали улицы.
Наступила ночь. В доме было темно, только слабый свет фонаря выхватывал из мрака лица бойцов. Алексей и Зигфрид сидели у окна, наблюдая за улицей. Остальные наёмники отдыхали, кто-то перевязывал раны, кто-то просто молча смотрел в пол.
— Почему всё пошло не так? — спросил Алексей, едва слышно, чтобы не разбудить других.
Зигфрид долго молчал, потом заговорил низко, с глухой злостью:
— Потому что мы катимся в пропасть, Алексей. Посмотри, что стало с нашей группировкой. Контракты — гроши, за них только дураки рискуют жизнью. Мюллер принимает в ряды кого попало: вчерашних бандитов, проходимцев с улицы, тех, кто даже автомат держать не умеет. А ведь мы должны были быть силой, которую боятся, которую уважают. Профессионалами, а не сборищем отребья с улицы.
Он сжал кулаки, взгляд стал острым, как лезвие:
— Я уважаю Мюллера, но он ошибается. Вместо того чтобы гнать людей собирать траву в Рыжем Лесу и копыта кабанов, надо было закрепиться на Севере, уничтожить конкурентов, стать хозяевами Зоны. А мы? Мы топчемся на месте, теряем людей в бессмысленных вылазках, а вокруг нас растут новые враги. Если так пойдёт дальше — от нашей группировки ничего не останется. Мы уже не наёмники, а стая голодных псов, готовых перегрызть друг другу глотки за подачку.
Алексей слушал, сжимая кулаки:
— Может, я просто не такой, как остальные, — тихо сказал он. — Ромео, Дерибасов… Я не смогу стать как они.
Зигфрид посмотрел на него пристально, в голосе появилась жёсткость:
— Не вздумай равняться на этих сказочников. Ромео, кроме Проходной ничего и не видел, а теперь байки травит на базе. Дерибасов — пьёт больше, чем стреляет. Коммунист? Такой же фанатик, как те, что пытали его в плену. Не смотри на других, Алексей. Большинство здесь — пустословы. А ты — настоящий солдат.
Он замолчал, потом добавил:
— Нам нужен лидер, не такой, как Мюллер. Кто-то, кто не боится принимать решения и вести за собой. Запомни, Леха, если хочешь выжить — забудь про чужие заслуги. Стань тем, кем можешь быть сам.
Он наклонился ближе, голос стал почти шёпотом:
— Если бы у меня был такой шанс, как у тебя — я бы не раздумывал. Ты видишь, что творится. Группировка гниёт изнутри. Если мы не изменим курс, нас просто разорвут на куски. Не будь как остальные, Алексей. Не бойся стать тем, кем должен.
Эти слова задели Алексея глубже, чем он ожидал. Впервые он почувствовал, что может быть чем-то большим, чем просто винтиком в чужой машине.
Утро принесло туман и тревожную тишину. Зигфрид подозвал Алексея к себе:
— Есть шанс выбраться. В старом кинотеатре, в центре города, должен быть артефакт — «Ксива». Он активирует «Пузырь» и выведет нас отсюда. Я послал за ним Судью, но от него нет ответа более получаса. Из всех оставшихся здесь я могу довериться только тебе. Найди артефакт. Спаси нас всех.
Алексей двинулся в путь один. Он осторожно покинул дом, прячась в тени плотной застройки. На улицах стоял запах гари и сырости, в переулках валялись трупы собак и фанатиков, кое-где слышался приглушённый лай. Алексей двигался перебежками, избегая открытых пространств, огибая завалы и разбитые автомобили. Несколько раз ему пришлось затаиться в подвале или за мусорным баком, чтобы пропустить патруль «Шёпота». В одном из дворов он наткнулся на свежие следы крови — кто-то из его товарищей пытался уйти, но был настигнут.
Кинотеатр возвышался на центральной улице — массивное здание с выбитыми окнами, облезлыми афишами и заколоченным входом. Алексей обошёл его по периметру, нашёл пролом в стене и проник внутрь. Внутри, среди перевёрнутых кресел и обрывков плёнки, он увидел то, чего боялся: тело Судьи, изуродованное когтями пси-кровососа, лежало у самой сцены. Лицо было искажено, но на нём застыла странная, почти спокойная усмешка. Вдруг из тени выскользнул пси-кровосос. Галлюцинации, вспышки боли в голове, искажённые голоса — мутант пытался сломить его волю, внушая страх и отчаяние. Алексей, стиснув зубы, выстрелил — пули прошили мутанта, но тот бросился в атаку, сбивая Алексея с ног. На полу, в кромешной тьме, Алексей едва успел перезарядить автомат, когда кровосос прыгнул вновь. На этот раз очередь прошила мутанту грудь, и тот рухнул, разметав когти.
Алексей, тяжело дыша, поднялся, подошёл к телу. Кровосос был мёртв. Только теперь, дрожащими руками, Алексей вырезал из его груди артефакт. Алексей завернул артефакт в тряпку, бросил последний взгляд на зал, где ещё недавно шёл бой. Его глаза скользнули на мертвое, обезображенное тело Судьи, и, сжав зубы, Алексей произнёс:
— Приговор исполнен, товарищ Судья.
Пробираясь обратно по пустым улицам, он вновь уклонялся от патрулей, двигаясь осторожно, почти на автомате. В голове всё ещё звучал голос Зигфрида: «Не бойся стать тем, кем должен».
