Остров Бораль жил своей глухой, холодной жизнью. Для Синтеза это был всего лишь ещё один день бесконечного эксперимента. Чёрный Рынок же давно прекратил попытки вырвать у них технологии — последняя вылазка обернулась бойней, и Барон, глава Рынка, ушёл зализывать раны в Бар. Там, в клубах дешёвого дыма, он набирал новых бойцов, готовых умереть за горсть кредитов и мимолётную славу.
Синтезу было наплевать на его потуги. Они продолжали выстраивать свои лаборатории из чёрного металла и живых тканей, синтезировали новые аномалии, собирали из обломков оружие, пропитывая его органикой, будто оживляя каждую винтовку. Любой трофей с прошлых боёв разбирался до винтика и собирался заново, становясь частью их холодной, неумолимой машины.
Недавно Синтезу понадобились новые бойцы. Чёрный Центр ими располагал. Сделка была проста: партия стволов, артефактов, обвесов и неизвестного металла, который в Припяти называли просто “Материал”, в обмен на людей. Учёные Припяти согласились без лишних вопросов — этого металла у Синтеза было в избытке, а у Центра — бесконечный запас живой силы.
Дело было в Баре…
Трое сталкеров сидели за столом, лениво пережёвывая еду и греясь в электрическом свете старых ламп. Это была непростая компания — мелкие, но умелые аферисты. Они торговали байками о Шёпоте, придумывали схемы, как якобы его победить, продавали “карты оборонных точек” и “инструкции” по выживанию при контакте с фанатиками.
Покупатели редко возвращались. Те, кто верил их историям, вскоре оказывались в подвалах Синтеза или лежали лицом вниз где-нибудь у границы Заслонов.
— Надо денег раздобыть, — сказал Костяк, главарь, выковыривая остатки фасоли из консервной банки.
— А где их возьмёшь, Костяк? — Лиса, рыжеволосая и вечно недовольная, откинулась на спинку стула. — Вся Зона уже знает, что мы кидалы. Никто с нами дел иметь не будет.
— В Зону всегда прут новички. А новички — лохи. Мы найдём, — ухмыльнулся он, доставая энергетик.
Мимо прошла пара оперативников Чёрного Рынка. Они вполголоса обсуждали поставку Шёпота с Борали в Припять.
Костяк прищурился:
— Похоже, у нас нарисовался вариант срубить бабла.
— Угу, — Лиса закатила глаза. — Только у шепчущих есть телепорты. Мы их не перехватим.
— Есть способ, — Филин, самый осторожный из троицы, достал ПДА и раскрыл несколько снимков.
— Ну? — Лиса подалась вперёд.
— Синтез и Чёрный Центр не юзают телепорты на виду. Сначала они в открытой части Зоны, потом транспортируют груз к точке назначения, и уже там уходят за Заслон. Вот смотри — шепчущие тащат ящики через старый район. Они не могут открывать разломы напрямую, иначе сдохнет половина их барьеров. Проблема в том, что… если это Синтез — в ящиках артефакты, оружие и сплавы. Отдать просто так они их не станут. Если это Тени Любеча — внутри может быть гаусс или дроны. И у тех, и у других охрана будет жёстче, чем у военных.
— Будем брать хитростью, — Лиса усмехнулась.
— Лиса, спецотряды ССОП проиграли Шёпоту, а там бойцы со всего мира! — Филин продолжал уговаривать собрать команду.
— Ага, и ССОП так гремели по всей Припяти, что неделю стоял дым, — отрезала Лиса. — А тут конвой поменьше. Мы справимся.
— Лиса права, — вмешался Костяк, проверяя затвор своего ВССК “Выхлоп”. — Главное — не лезть в лоб.
— Ох, чую, мы так огребём, — буркнул Филин, но, по старой привычке, остался с ними.
Через час, снаряжённые и готовые, они покинули Бар, двинувшись к Северной Зоне. Где-то там, за чёрными топями и заброшенными постами, их уже ждал чужой груз и тот, чьё дыхание можно было услышать только изнутри собственной головы.
Троица пряталась в тенях рухнувшего моста, наблюдая, как чёрные силуэты шепчущих тащат тяжёлые контейнеры по разбитому шоссе. Их шаги были беззвучны, маски — мёртвые, а броня блестела чёрным металлом, будто покрытая тонкой плёнкой масла.
— Ждём, пока они пройдут вон до того холма, — тихо сказал Костяк. — Потом режем путь и валим.
— Или они нас, — пробормотал Филин. Он всё время поглядывал на их пустые лица, будто уже чувствовал, что что-то не так.
Они сделали круг, двигаясь между остовами автобусов и ржавыми фермами старых ангаров. Но стоило им выйти на позицию, как всё вокруг изменилось.
Мир накрыло гулом — глубоким, как в глубине земной трещины. Дрожь прошла по асфальту, воздух стал вязким. Лиса ощутила, что уши заложило, а сердце бьётся медленнее.
— Это что за… — начал Костяк, но не договорил.
Силуэты шепчущих растворились в воздухе. А через мгновение они появились уже позади — целой стеной.
— Бежим! — крикнула Лиса, и они рванули.
Старый комплекс, вросший в скалу, зиял пустыми окнами. Внутри пахло плесенью, металлом и чем-то ещё — сладким, тянущим. Двери захлопнулись за ними с металлическим лязгом.
— Чёрт… это западня, — выдохнул Филин.
И тут оно началось.
С потолка и стен потянуло пси-излучением. Оно не било — оно проникало в голову мягко, как будто кто-то раскрывал твои воспоминания и аккуратно менял местами куски. Филин схватился за виски, рухнул на колени. Его губы зашевелились, но это был не он:
— Шёпот слышит. Шёпот зовёт.
Костяк и Лиса пытались его поднять, но Филин резко распрямился и посмотрел на них пустыми глазами.
— Вы тоже придёте. Все придут.
Он отступил в темноту коридора. За ним уже двигались другие — те самые, невидимые, но ощущаемые каждой клеткой кожи.
— Нам надо… — начала Лиса, но внезапно коридор справа вспыхнул ярким белым светом. Инстинктом она рванула туда, не разбирая, куда ведёт выход.
Лиса неслась вперёд, чувствуя, как что-то гудит в её голове. Голос — тихий, обволакивающий — пробовал вкрасться в мысли: “Оставь. Вернись. Мы сделаем тебе… лучше.”
Она вылетела в полуразрушенный тоннель, за которым уже виднелось бледное небо. Но ноги стали ватными, зрение поплыло. Она рухнула на колени, и только чудом смогла отползти в заросли камыша, не оглянувшись.
А в лаборатории…
Костяк отстреливался до последнего. Пули пробивали стены, рикошетили, глушили звуки шагов, но всё было бесполезно.
Из тени вышел Филин. Он уже был в броне Обскур, созданной Синтезом. Маска вросла в кожу, а движения стали плавными, чужими.
— Костяк, мы нашли тебя, — сказал он своим, но уже не своим голосом. — И ты нужен нам.
Он шагнул вперёд, и за его спиной хлынул поток шепчущих.
Костяка схватили, потянули вглубь лаборатории, где стены уже дышали, а пол был мягким и тёплым. Голос в его голове обещал… силы. Он ещё успел понять, что ему не лгут — но силы эти были ценой жизни.
Через несколько часов там, где он был, образовалась новая аномалия: “Костяк” — пси-область, в которой все попадали в воспоминания Костяка.
Конвой шепчущих вышел из лаборатории без потерь. Теперь с ними шёл новый солдат — бывший Филин. Он нёс контейнер, словно был его частью.
За горизонтом уже виднелись верхушки Заслонов Припяти.
Лиса лежала в зарослях камыша, прислушиваясь к собственному дыханию. Оно стало каким-то чужим — ровным, почти механическим. Каждое биение сердца отзывалось лёгким гулом в висках, словно эхо шагов в бесконечном тоннеле.
Она пыталась сосредоточиться. Вспомнить, как выбежала из лаборатории. Но память упрямо подсовывала другие картинки: коридоры из живой плоти, руки шепчущих, которые мягко касаются плеч, и Костяк… он не кричал. Он смотрел на неё и улыбался.
“Это не моё. Это они”, — убеждала себя Лиса, но шёпот уже знал, что она слышит.
— Мы можем забрать боль…
Её пальцы сами сжали рукоять пистолета. Рефлекс. Заученное движение. Но даже оружие казалось бесполезным — против того, что сидит в голове.
Она нащупала алюминиевую банку с этикеткой “Шапочка из фольги” и залпом выпила. Мгновенно стало легче… на минуту. Потом волна снова накрыла. Но теперь вместе с ней пришло… ощущение тепла.
Словно в теле проснулся ещё один ритм — второй пульс, не её.
Двое суток спустя.
Лиса дошла до заброшенного хутора на границе Северной Зоны. Крыши провалились, окна зияли чёрными пустотами, но внутри было тихо. Она выбрала дом без дверей и, присев в углу, достала ПДА. Связи не было.
Вдруг в тишине — шорох. Она выхватила пистолет, но никого не увидела. Только слабое дрожание воздуха у противоположной стены, как в жаркий день.
Она знала, что это значит.
— Покажись… — прохрипела она.
И оно показалось. Филин, в чёрной броне, маска сплошным глянцевым овалом. Он просто стоял, склонив голову, и слушал.
— Лиса… мы всё ещё можем тебя спасти.
Она не ответила.
— Ты уйдёшь с нами, — продолжил он. — Или умрёшь здесь. Но в конце — всё равно станешь нашей.
Он не сделал ни шага, но Лиса почувствовала, что воздух в комнате стал плотным, как вода. Двигаться было трудно.
В голове раздался знакомый голос — тот самый, из лаборатории:
— Пришло время вернуться домой…
Воздух стал вязким, словно Лиса стояла по горло в болотной воде. Пальцы сжимали рукоять пистолета, но руки дрожали — не от страха, а от странного тепла, которое расползалось по телу, словно кто-то изнутри включил тихое, размеренное пламя.
Филин стоял в проёме, неподвижный, как статуя. Только лёгкие колебания вокруг него выдавали активированную невидимость — он мог исчезнуть в любой момент.
— Лиса, — голос его был ровным, без эмоций, но каждое слово будто царапало изнутри. — Мы были вместе. Мы можем быть вместе снова. Там… тебе будет лучше.
— Иди к чёрту, — она попыталась двинуться в сторону, но ноги будто налились свинцом.
Он сделал шаг вперёд. На полу остались мокрые следы, как у Упыря.
— Костяк уже дома. Ты — следующая.
В голове ударил шёпот, словно тысяча голосов говорили сразу, но не словами — образами. Мелькнули коридоры живого металла, глаза, светящиеся из темноты, и ощущение… покоя.
Она стиснула зубы, подняла пистолет и выстрелила. Пуля прошла сквозь иллюзию — Филин уже ушёл в невидимость.
— Чёрт… — выдохнула она, вслушиваясь в тишину.
Внезапно сзади послышался шорох. Она развернулась и открыла огонь. Пули рвали гнилые доски, но пуля попала в чью-то плоть. Шепчущий. Не Филин. Значит, он не один.
Тонкий вой пси-излучения прошёлся по хутору, как сирена. Лиса рухнула на колени, зажимая голову, но, цепляясь за остатки воли, вырвала из кармана дымовую гранату, выдернула чеку и бросила в дверь.
В облаке густого, едкого дыма она рванула к окну, вылетела наружу, больно ударившись плечом о землю, и побежала к лесу.
Лес за хутором.
Каждый шаг давался с трудом, голова гудела, но инстинкт гнал вперёд. В какой-то момент Лиса обернулась — на краю хутора стоял Филин. Он не гнался. Он просто смотрел.
— Ты вернёшься, — сказал голос внутри. — И мы будем ждать.
Она бежала, не оглядываясь больше.
Два дня спустя.
Лиса вышла к Бару сюда не совались ни Чёрный Центр, ни фанатики Шёпота.
Её появление вызвало внимание.
— Лиса?.. Ты ж с Костяком и Филином ушла на север, — первым заговорил рубежник в пыльном бронежилете. — Где они?
— Мёртвые, — коротко ответила она, опуская рюкзак на стол у торговца. — Шёпот их забрал. Они устроили ловушки в старых лабораториях, а пси-поля бьют так, что даже подготовленные падают…
Она говорила быстро, уверенно. Слишком уверенно. И в этом была проблема.
Сидевший в стороне зорька нахмурился:
— А ты сама-то как выбралась?
Лиса встретилась с ним взглядом. И в этот момент у него по спине прошёл холодок — глаза у неё будто потемнели, а в зрачках на миг мелькнула белая рябь.
— Я… устояла, — медленно произнесла она.
— Да ну? — рубежник склонил голову. — Странно, руки дрожат.
Она глянула на свои пальцы — они действительно чуть дрожали, но отнюдь не от усталости. Это был тот самый ритм, второй пульс, который она чувствовала с момента побега.
Поздним вечером.
Лиса сидела у костра, стараясь не слушать шёпот, но он всё равно проникал. Временами ей казалось, что губы сами шевелятся, повторяя чужие слова. Пару раз она ловила на себе подозрительные взгляды.
Один новичок подошёл спросить про север, и она вдруг услышала свой голос — чужой, холодный, — рассказывающий ему о тропе, где “безопасно”. Но внутри она точно знала — там ждёт засада шепчущих.
— Ты уже наша, — сказал голос в голове. — И ты приведёшь нам новых.
Она резко поднялась, схватила рюкзак и ушла в темноту, не отвечая на оклики.
Ночь была густой, как вываренный деготь. Лиса шла по едва различимой тропе, не разбирая, куда ведут ноги. Казалось, весь мир сжался до тишины леса и мерного стука сердца. Но в груди этот стук был уже не её.
— Довольно бежать, — мягко сказал голос. — Здесь твой дом.
Перед ней, в просвете между деревьями, вспыхнуло тусклое голубое свечение. Лаборатория. Та самая, из которой она сбежала. Но сейчас в ней не было страха — только предвкушение.
Внутри царила тишина. Металлические коридоры мягко вибрировали, будто дышали. Из темноты вышел Филин. Его лицо было спокойно, глаза — чёрные, как провалы в небытие.
— Я знал, что ты вернёшься, — сказал он, и лёгкая тень улыбки прошла по его губам.
— Я… устала, — выдохнула Лиса.
Филин протянул руку, и она вложила в неё свою. Тепло, странно живое, побежало по коже.
Центральный зал.
Там её ждали. Трое в броне Шёпота, лица скрыты под органо-металлическими масками. А за ними — фигура в броне, словно сотканной тьмы. Офицер Синтеза.
— Лиса… — голос был и в ушах, и в костях. — Ты всегда была наша. Мы заберём твой гнев, твою боль… и подарим силу.
Вспыхнула волна пси-излучения. На миг она увидела всех — сталкеров лагеря, рубежников, новичков… и знала, что сможет заговорить с каждым так, как нужно. Заставить поверить. Заставить пойти.
Она упала на колени. Офицер коснулся её лба.
— Теперь ты Сирена. Твоя песня поведёт их к нам.
Утром на границе Северной Зоны патруль видел стройную девушку в лёгком бронежилете. Она улыбалась и предлагала помочь новичкам найти “безопасный” путь.
