Ирис вцепился в лежащий на земле автомат, когда Бак вновь тряхнул его со всей силы.
— Убежище! Есть поблизости какое-то убежище? Отвечай, быстро!
— Я… могу провести… - слабо прохрипел Ирис.
Подбежавший к ним Симонов держался за голову обеими руками.
— Нам надо бежать! Нужно какое-то укрытие, или мы все погибнем!
Гул вокруг них нарастал. В облаках словно бы открылась кровоточащая рана, стремительно заливающая небосвод багрянцем. В ушах и носу появилась неприятная резь, воздух становился все более густым и сухим.
— Землянка… там, - Ирис не был уверен, что остальные его слышат, да и плевать. Судьба подарила шанс выжить, разбрасываться им нельзя.
Всплеск адреналина и жгучее желание выжить душили сковывающую все тело боль. Плотно прижимая к груди автомат, будто бы это был его грудной ребенок, Ирис несся в направлении спасительной землянки. Бак бежал прямо за ним, еще чуть поодаль семенил ногами профессор.
Ирису повезло, что он успел какое-то время провести на болотах и научился хоть как-то здесь ориентироваться. Когда долгожданное убежище показалось на горизонте, настала пора действовать. Он резко развернулся и ударил Бака прикладом в правое колено.
Убийца осел в болотную трясину с тихим всплеском, утонувшим в нарастающем хаосе выброса. Какой-то доли секунды хватило ему, чтобы осознать свой просчет. В этот момент, Ирис наотмашь ударил его автоматом по голове.
— Что вы делаете?! Это безумие, нам надо спаса… - последнее слово профессору Симонову пришлось проглотить, воздух стал слишком сухим, не позволяя ему выступить в качестве голоса разума.
Но это уже и не требовалось. Оставив Бака валяться в болотной грязи, Ирис вновь бросился к землянке. Симонов замешкался, глядя на обмякшее тело киллера. Внутри него неприятно дернулось нечто, называемое “совестью”.
Сдавившие их кругом шум и треск достигли такой силы, что профессор почувствовал, как болезненно завибрировали его барабанные перепонки. Бросив на Бака последний взгляд, он рванул к убежищу…
Ирис и профессор ввалились в землянку. Оба тяжело дышали, высунув языки наружу. По щекам обоих текли слезы вперемешку с грязью. Не выдержав напряжения, Симонов сжался комом и начал рыдать.
— Друга… - Ирис еле шевелил губами - …оплакиваешь?
— Нет, - профессор прижал щеку к холодной земле. - Самого себя.
Бак очнулся на какое-то мгновение. Гул, что преследовал их, сменился диким грохотом, от которого тряслись и земля, и небо. Лицо его резало и жгло, словно по нему водили раскаленным лезвием. Из глаз потекла кровь… Бак сделал последний, тягучий вдох…
Мир вокруг него взорвался.
Часть 4
