Ник: ЯЛицемер
Регион: RU
Последний пассажир
Холодной октябрьской ночью я медленно шел по Обочине к железнодорожным путям. Уже как пару дней у меня начались серьезные проблемы с деньгами и провизией, поэтому моей целью стал заброшенный поезд – место, где однажды был оставлен мной скромный, но очень надежный схрон на “черный” день. Идти было недалеко, всего пару сотен метров, однако я вообще не спешил, невзирая на темное время суток. Вот, справа, через кусты, кажется, пасется стадо кабанов; где-то на западе, за ЖД, слышатся редкие глухие выстрелы; и “Омут”, располагающийся прямо на дороге, за сегодня уже, вероятно, не повстречает неосторожную душу, невзначай вступившую в эту аномалию… Я это все вижу – каждый день вижу. Зона стала воистину родной мне после обыкновенной жизни типичного человека “там”, за границей всех этих опасностей и ужасов, в теплых провинциях и малых деревнях…
Я остановился у вагона и окинул его вместе с окрестностями взглядом. По памяти это было то самое место, где однажды были оставлены мои вещи. Я хоть и любил ночь, но у меня не было абсолютно никакого желания долго находиться здесь – все-таки морозы уже подступали крепкие, опасности тоже никто не отменял, хотя этот пункт волновал меня меньше всего. Поэтому я ловко забрался по выступам к поезду и, толкнув телом уже сломанную, скрипучую и ржавую тамбурную дверь, вошел внутрь.
В вагоне пахло сыростью. Почти все маленькие окошки были выбиты, и лунные лучи беспрепятственно проникали внутрь, освещая без того печальную картину: мусор на полу в виде макулатуры и острых осколков, порванные и убогие кожаные сиденья, а также ржавчину и пыль. Причем много пыли, из-за чего я смачно чихнул и даже повертел головой туда-сюда, озираясь, а то мало ли… Медлить не хотелось, поэтому я пошел в самую глубь поезда, дабы забрать принадлежащее мне и уйти со спокойной душой в лагерь. Однако уже что-то было не так…
Преодолевая вагон за вагоном, я ощущал все нарастающее давление – это чувство не сравнится ни с чем. Будто у меня нехватка кислорода, паника и неожиданный страх – странное, давящее сочетание. Но мои ноги продолжали идти, а голова твердила: “Забудь… Это все грезы. Прошлое давно позади.” И я все-таки дошел.
Мешок, на вид, был нетронут, как и, вероятно, его содержимое. Не удивлен: место очень непосещаемое ввиду его расположения и в целом ненадобности для простого обывателя. Я сдул и отряхнул пыль, развязал узел, порылся пару секунд и нащупал там все, что оставил когда-то ранее. Точно не помнил, все ли это было, но грех жаловаться.
А потом я увидел на ближнем сиденье часы. Странные часы. Будто новенькие и абсолютно чистые, не тронутые ни единой пылинкой, которых в воздухе кружилось бесчисленное множество. Я, мягко сказать, впал в ступор, подошел к ним, аккуратно взял в руку и машинально протер ободок. Они не ходили. Интересно…
– Ну, скоро ты там?!
Я от вскрика моментально поднял глаза и выронил часы, а потом… Не понял ничего.
Вагон был совершенно новый, но все так же пустой – за окном ярко светило солнце и ослепляло мои глаза, неизвестные буйные ландшафты сменялись один за другим из-за движения поезда. Маленькая, низкая девочка в опрятном платьице в туфельках и с румяным лицом хитро, даже как-то немного дерзко, возможно, с обидой, смотрела на меня своими голубыми глазами. В моменте меня парализовало, и я стоял как столб с открытым ртом. Секунда. Две. Понимания нет. Но передо мной стоит Настенька. Я это знаю.
– Бу, вот ты какой злой! Даже сестренке своей не отвечаешь! Ну, я все запомнила, все запомнила! Теперь тоже с тобой разговаривать не буду! – девчонка развернулась, крайне наигранно топнула ножкой и быстро убежала в другие вагоны. А я все так же стоял.
По щекам потекли горячие соленые слезы. Ноги сами подкосились, и я непроизвольно встал на колени, пытаясь унять внезапную истерику и вытирая тыльной стороной руки стекающую “воду”. Почему это происходило? Я знал… Но не хотел себе отвечать.
– Подожди, Настенька, вернись! – я крикнул со всей силы, но, казалось, что этот звук остался лишь наедине со мной. Голос был совершенно иным, не похожий на мой настоящий – какой-то режущий, громкий, даже немного писклявый. Я окинул взглядом руки – маленькие пальчики, мизерные ладошки, чистые ногти…. Но они дрожали.
Я не знал, что делать, потому что знал, что смысла не было – это галлюцинация, и она должна была пройти. Галлюцинация… такая меткая и особенно болезненная для меня.
Хотелось попытаться остановить девочку, но слезы не утихали – лились ручьями. Стоя на коленях, я попытался нащупать упавшие таинственные часы, но их не было – будто провалились сквозь пол. Я психанул, ноги понеслись что есть мочи к дверям, и буквально за пару секунд пролетели несколько вагонов, а в одном из них, на сиденье, мирно сидела та же девочка, скучающе глядя в окно и рисуя примитивные узоры на чуть пыльном стекле. Мои легкие и лицо горели, но было неважно – я кинулся к Насте и зажал ее крепкими объятьями. К матери – понимал – не успею. Она вздрогнула.
– Ты чего?.. Почему плачешь?.. Тебя кто-то обидел?.. – девочка тревожно спрашивала меня и, похоже, ее даже не волновало, что мы в этом поезде, вероятно, одни.
– Нет… никто не обидел… Просто…
– Что “просто”?
Я хотел сказать. Но горло сжалось тисками, и сердце стучало как сумасшедшее, сбиваясь с ритма.
– Прости… – выдохнул я. – И мать пусть меня простит…
Она промолчала. Видимо, не ожидала раскаяния. Потому что “тот” мальчик никогда не раскаивался. А этот – да.
В моменте уши заложил сильный хлопок. Я понял, что наступило – тот самый взрыв газа. Страха не было, лишь душевная и терзающая боль. Боль от ошибки, совершенной когда-то ранее, но по какой-то странной судьбе спасшей мне жизнь.
Я крепче сжал свою родную девчонку, и она сжала меня в ответ. Глаза закрылись, и все исчезло.
Прошло мгновение. Я держал в руках те самые найденные часы, а глаза были красные от слез, и внутри все дрожало. Я заорал. Громко, отчаянно, не жалея связок – так кричит только обреченный на смерть. А потом размахнулся и со всей силы метко выкинул часы в окно. Далее сполз по металлу на пол, схватился за голову и вновь разрыдался.
“Прости меня, мама, за ту ссору; прости меня, сестра…”
